Сергей Падалко («Витрувий и сыновья») – автор торгового центра «Штрих-код» и завораживающего проекта реконструкции кинотеатра «Прибой». Самый европейский из местных архитекторов рассказывает, почему сегодня нельзя делать классическую ордерную архитектуру, про здание-облако и про петербургский стиль как кладбище пошлости.
«Десять книг об архитектуре» Витрувия сегодня могут быть прочитаны как описание серии перформансов.
Любой архитектор может назвать себя сыном Витрувия, потому что его трактат – это древнейшее дошедшее до нас сочинение об архитектуре. Дело не в том, что других не было, просто они не сохранились.
Академия художеств во многом сформировала мое мировосприятие. Какое? Усы, лапы, хвост – вот мои документы.
Мне страшно не нравится, когда в Академии художеств что-то меняется, это вызывает у меня раздражение. Тем не менее, учу я своих студентов вовсе не консервативным вещам. Одно другому не мешает
Классическую ордерную архитектуру сегодня делать нельзя. Я люблю ее, был на ней воспитан. Однако из-за того, что кардинально изменились строительные технологии, она умерла как живой язык, который можно было бы использовать. Традиционная архитектура требует традиционных методов строительства: в худшем случае здание должно быть оштукатурено, в лучшем случае – сделано из камня. Ни в коем случае не должны применяться никакие материалы и строительные технологии, не свойственные этой архитектуре. Любая мелочь обязательно станет заметна. Вентилируемый фасад, пусть даже и каменный, подражающий классическому, выглядит вульгарно.
Люди, которые прочувствовали Рембрандта или Вермеера совершенно иначе воспринимают современное искусство, чем те, кто этого не сделал. Такое же суждение верно и по отношению к Палладио, и к современной архитектуре.
Восприятие архитектуры – это что-то очень личное. Тут важно, что ты видел, какие книжки прочитал, какие фильмы посмотрел, что сам пережил. Понимать архитектуру невозможно, она должна восприниматься на тактильном уровне.
Мне несложно ответить на вопрос о том, какое мое любимое современное здание. Это павильон на выставке Экспо 2002 в Швейцарии (Swiss Expo 2002) архитекторов Элизабет Дилер и Риккардо Скофидио. Над озером была устроена легкая металлическая конструкция, на которой были установлены тысячи форсунок, превращающих озерную воду в туман. Когда все это работало, в целом здание выглядело как огромное облако, спустившееся с неба и повисшее над водой.
Архитектура в Европе находится в состоянии кризиса, но это не значит, что все, что строится – плохо. Это значит, что нет общего вектора развития, движения. Кризис – естественный процесс, что-то вроде смерти с последующим перерождением. Если христианскую цивилизации не сметет в ближайшее время мусульманская, она еще даст нам что-то очень интересное.
В современной архитектуре больше нет никаких «измов», есть только сплошной постмодернизм. Я говорю не про конкретное течение в архитектуре, а про философию и траекторию мысли. Мы продолжаем играть придуманными раньше понятиями и смыслами. Абсолютно все, что происходит сейчас в архитектуре, это постмодернизм и эклектика. Да и не только в архитектуре. В остальных областях и сферах искусств та же картина.
Для рождения новой большой идеи в архитектуре с миром должен произойти какой-то очень серьезный катаклизм.
Про финскую архитектуру нужно говорить отдельно от остальной Европы. Это молодая нация, которая еще не утратила пассионарности. У них свой взгляд на мир и свои довольно сильные традиции. Наверное, их можно было бы сравнить с японцами.
Есть вещи, которые я бы ни за что не стал делать – например, перестраивать церковь.
Архитектору проще существовать при тоталитарном режиме, когда есть жесткая система координат. Есть немало хороших в прошлом советских архитекторов, которых сломала свобода, наступившая после перестройки.
Я сам не понимаю, чем занимается современная архитектура. С ней произошло то же, что и с искусством: классическое понятие произведения искусства заменяется понятием информационного события. Важным стало не то, что ты сделал, а то, как ты сам себя и свою работу преподносишь публике. Это все больше и больше напоминает шоу-бизнес. Общество это так воспринимает, по крайней мере. Внутри профессии, конечно, все еще остаются свои законы, правила и табу. Хотя…
Информация – это прежде всего то, что быстро усваивается. Восприятие архитектуры в нашем обществе тоже становится все более и более примитивным. От нее все ждут какого-то аттракциона.
Успех деконструктивизма происходит из особенностей человеческой психологии. Нам свойственно любопытствовать о руинах, смотреть на развалины, они всегда привлекают внимание.
Я делаю то, чему научился, хотя понимаю, что научился немногому. Хотелось бы знать много больше.
Торговый центр «Штрих-код» издали откладывается на сетчатке глаза как периптер, классический древнегреческий храм. Только красного цвета. Правда, греческие храмы тоже были раскрашенными.
Вы даже не представляете, насколько мне жаль, что торговый комплекс «Штрих-код» был построен только один. По нашему замыслу, их должно было быть два, расположенных симметрично с двух сторон от Володарского моста. И согласовано их было тоже два. Но в результате популистского поведения городских властей мы имеем то, что имеем. В ансамбле советской площади одно здание играет разрушающую роль. Я считаю, что нужно или снести его, или построить второе, чтобы восстановить баланс и равновесие пространства площади.
В центральной части Петербурга я предпочитаю увидеть низкое и уродливое здание, чем высокое и красивое. В городе много довольно некрасивых и несуразных исторических зданий, которые мы просто привыкли видеть и не замечаем их недостатков.
«Петербургский стиль» - это кладбище пошлости. Я не понимаю, почему возникает вопрос о том, нужна ли Петербургу современная архитектура. А современное искусство нам нужно? А современная литература?
В Олимпийском парке в Сочи будет реализовано нечто отдаленно напоминающее наш проект. Может быть, только в очертаниях генерального плана будет что-то похожее на нашу работу. Почему так случилось? Потому что так случается практически со всеми государственными проектами.
Архитектор на современной российской стройке – совершенно бесправная фигура, он способен повлиять только на ранних стадиях проектирования. Далее ситуация может развиваться по совершенно неожиданным сценариям. Авторское право в области архитектуры у нас в стране даже на бумаге почти не существует. Если что-то доводится до конца и так, как это задумывалось, то это вопреки, а не благодаря сложившейся ситуации на строительном рынке в России.
Появляясь в вашей жизни, архитектор создает проблемы – он заставляет думать о вещах, которых вы могли бы просто не замечать.
Архитектура – это не предмет первой необходимости, а роскошь.
